Иштван Удвари

 

Из венских писем Антона Годинки

 

Академик Антон Годинка1  (1864–1946), пионер венгерской славистики, по завершении своего теологического образования в Унгваре и Будапеште (1887) прожил около года в селе Сокырница в окрестности Хуста, в доме родителей, обратив это время на изучение русинской истории и фольклора.2  В 1888‑м году он получает работу в библиотеке Венгерского Национального Музея, где начинает свою деятельность с упорядочения славянских рукописей. Его руководителем на рабочем месте был Янош Чонтоши, ведущий отечественный специалист по кодексам Корвина.3 Из одного письма Годинки Яношу Чонтоши4 мы узнаем о том, что молодой ученый пополнил библиотеку Музея многочисленными ценными славянскими рукописями и книгами. Руководители библиотеки скоро обратили внимание на его исключительную одаренность и отличную подготовку и в 1889‑м году предоставили ему годичную государственную стипендию для учебы в Вене, в Австрийском Историографическом Институте (Institut für österreichische Geschichtsforschung), благодаря чему он прослушал курсы палеографии, дипломатики и славянской филологии в венском университете5. Эта первая венская учебная командировка имела решающее значение для профессионального развития молодого ученого. В Вене он близко познакомился с Лайошем Таллоци, директором архива объединенного австро-венгерского минис­тер­ст­ва финансов, выдающимся историком, который исследовал в то время венгеро-балканские отношения. Таллоци привлек к своим масштабным исследованиям и Годинку и в 1891‑м году определил его на работу в свой архив, чтобы иметь возможность использовать его знания. Здесь, впрочем, он проработал лишь один год, так как в 1892‑м году получил назначение на пост хранителя венской Императорской и Королевской Майоратной Библиотеки, на котором прослужил до 1906‑го года.

Впервые на переписку Годинки обратила внимание научной общественности Юдита Товари6, а Петер Такач и Иштван Удвари опубликовали письма, написанные Годинке его отцом. Юдита Товари из богатого эпистолярного собрания Хранилища Рукописей Библиотеки ВАН, Отдела Писем Хранилища Рукописей Государственной Библиотеки им. Сечени и Архива Монастыря Марияпоч выбрала в первую очередь те письма, которые проливают свет на научную карьеру Годинки. Она не приводит значительное число венских писем Годинки, котрые представляют интерес для славистов. Одно из этих достойных прочтения писем мы публикуем ниже для того, чтобы обратить на них внимание. Адресовано оно уже упомянутому Яношу Чонтоши, руководителю отдела рукописей Библиотеки Национального Музея. Из письма видно, что между двумя столицами, Веной и Будапештом, поддерживались оживленные научные связи, а Годинке доводилось вступать в контакты с работниками многих  учреждений, где храни­лись первоисточники, связанные с историей и культурой Венгрии. Наша публикация проливает свет и на творческую лабораторию Годинки. Это не­без­ын­те­рес­ное для славистов письмо наглядно свидетельствует о том, что Годинка, при всей его провенгерской ориентации, содействовал Алексею Петрову, также стипендиату Австрийского Историографического Института, ставшему позже одним из наиболее результативных исследователей подкарпатских русинов, в его первой научной экспедиции в Венгрию. В  связи с подготовкой поездки Алексея Петрова Годинка не скрывает и своих этических убеждений, как ученого: нельзя смешивать текущую политику и науку; политика пусть будет уделом политиков, а исследователи, ученые должны сотрудничать независимо от нее. Вместе с тем, он недвусмысленно определяет, что хочет быть проводником венгров по России, а не представителем интересов русской империи в Венгрии. Такая хунгароцентрическая система ценностей и взглядов отличала деятельность Годинки на протяжении всей его жизни. В этом мы и ныне многому можем у него поучиться!

 

Милостивый Государь!

 

Если не ошибаюсь, в том пассаже письма Вашей Милости господину Фейерпатаки7, который касался меня и который был прочитан в Тиролерхофе, Вы изволили интересоваться, а почему же Патер8 ничего не пишет? Я не стану теперь пускаться в объяснения почему, а попросту обхожу этот вопрос и пишу (“славянское лукавство”, опять сказал бы господин Советник9). Хотел бы просить Вашу Милость об одной (затушевано И. У.) большой услуге. Мой коллега по институту, русский профессор Алексей Петров10, в начале            июня отбыл в Петербург, а теперь вернулся и хочет отсюда съездить в Венгрию и провести там два месяца, пока в институте не начнутся занятия. Мне удалось лишь узнать от него, что ему дали 400 рублей стипендии на эту поездку с тем, чтобы А) он освоил венгерский хотя бы настолько, чтобы быть в состоянии читать и понимать, после чего ему поручено составить венгерскую библиографию (в чем как раз знаток Милостивый Государь). Б) в 40‑е годы знаменитый Григорович,11 профессор из Казани, видел в Семиградье рукописный Апостол 1227‑го года. Книга сия не только древностью своею, но и тем важна, что это памятник среднеболгарского языка. Русские хотели бы эту книгу заполучить. Как зайдет речь об этом, извольте с ним в том духе говорить, что будто и мы ищем эту книгу, будто и у нас о ней знают, тогда, наверное, он откроется, что один университетский доцент уже искал, но не нашел, а вот теперь его послали, и до тех пор будут посылать охочих до подвигов молодых исследователей, пока не найдут ее. Просто горе, что у нас это никого не волнует. Если господин професор Ашбот12 дома, извольте сообщить ему, он наверняка знает об этой книге. Если ее найдут русские, с нас смеяться будут: вот полюбуйтесь, мадьяры даже такие памятники не ценят, видно и не слыхали о них, а это  господину профессору Ашботу, как нашему единственному специалисту, было бы несколько не к лицу.

Поскольку я этому научился у своего учителя, и я сам теперь так поступаю, да вижу, что и коллега так думает, как мы прежде, то есть, политика пусть будет уделом политиков, а нам нужно стараться поддерживать хорошие отношения и строить их, цель которых не нагнетание страстей, а познание, я, или же профессор Мюльбахер,13 направил его к Вашей Милости, и я только дополнительно информирую Вашу Милость в связи с моей просьбой. В том, что его обязали выучить венгерский, что только журналистам необходимо, как занимающимся политикой, а он ведь не из таких, не с такой целью изучает язык, в этом я вижу руку Кочубинского.14

Если Ваша Милость согласится взять его под опеку, извольте рассказать ему, должен ли он зарегистрироваться у политических властей, визировать заграничный паспорт, потому что я, не будучи юристом, не знаю. Кроме прочего, я советовал ему поехать недельки на три в Шарошпатак,15 потому что он, не зная ничего иного, хотел по­се­лить­ся в каком нибудь городе венгерской низменности с цыганской музыкой, венгерскими танцами, где бы он мог видеть хутора и не услышать ни одного славянского слова. Впрочем, хорошо бы, если бы Вашей Милости удалось его убедить побывать где-либо в окрестностях Дебрецена. Здесь бы он мог изучить венгерский народ, тогда как в Шарошпатаке народ словацко-русинский и только интеллигенция венгерская. Кроме того, я ему советовал обратиться к господину Эндре Сабо,16 как человеку знающему лучше меня, что и как следует предпринять. Я исключительно по неопытности могу наломать дров, за что бы мне в будущем пришлось горько поплатиться, и что могло бы подтвердить подозрения господина Тали,17 напрасные по отношению ко мне, что я проводник московитов, или собираюсь им стать, тогда как намерение мое прямо противоположное: я хочу бы проводником венгров по Московии.

Я работаю теперь над боснийским кодексом и над своей докторской диссертацией.18 Она уже наполовину готова.

12‑го числа прибудет господин Советник19 и через пару дней мы с ним и гос­по­ди­ном Салаи20 выезжаем. Господин Кароли21 выезжает в эту субботу. Так что сегодня по­следнее воскресенье, и его следует достойно отпраздновать. Уже в 12 часов мы вы­би­раемся куда-нибудь в окрестности.

Для дяди Шандора22 я готовлю Богдана Хмельницкого,23 работа чертовски большая, интересная только в конце, где содержится много нового о польском походе Дьердя Ракоци II. Поэтому Кочубинского, наполовину готового, отложил.

Но уже 10 часов, а я дежурный в архиве, да уже и Милостивый Государь проклинает мой плохой от спешки почерк. Я прибываю в Пешт в час пополудни, а в 7 часов вечера еду дальше, поэтому не могу знать, буду ли иметь счастье видеться лично с Вашей Милостью, или нет.

Да благословит Бог Вашу Милость всеми благами. Да сохранит ее в добрых порывах и любезной благосклонности, которых я всегда стараюсь быть достойным,

                                                                               Ваш покорнейший слуга, Патер.

Вена, 3 августа 1890

 

 

Примечания

 

1.      О его жизни см. Udvari István: Hodinka Antal. 1864–1946. In. Hodinka Antal: Ruszin-magyar igetár. Nyíregyháza, 1991. IX–XXXVIII; Hodinka Antal, a ruszin történelem kutatója. 1864–1946. In. Udvari István: Ruszinok a XVIII. században. Történelmi és művelődéstörténeti tanulmányok. Vasvári Pál Társaság Füzetei 9. Nyíregyháza, 1992. 37–48.

2.      Позже, уже после распада Австро-Венгерской Монархии, он публикуется под псевдо­нимами Сокырницькый Сирохман,  Сокырницькый Сиротюк, в которых использует название родного села.

3.      См. Új magyar életrajzi lexikon I. A–Cs. Főszerk. Markó László. Budapest, 2001. 1176–1177.

4.      Письма А. Годинки Яношу Чонтоши. Местонахождение: хранилище рукописей ВАН, отдел писем. Hodinka Antal levelei. Hidegpatak, 1889. február 9.

5.      См. Hollós Attila: Hodinka Antal bécsi tanulmányai. In Hodinka Antal emlékkönyv. Nyíregyháza, 1993. 63–66.

6.      Tóvári Judit: Válogatás Hodinka Antal levelezéséből. In. Hodinka Antal emlékkönyv. Nyíregyháza, 1993. 387–404.

7.      Фейерпатаки, Ласло (1857–1923) историограф, один из лучших венгерских специалистов по дипломатике и геральдике.

8.      Патер (= католический священник) — дружеское прозвище Антона Годинки.

9.      Речь идет об историке Лайоше Таллоци (1854–1916), учителе Антона Годинки, который относился к своему ученику с отеческим покровительством. См. Hodinka Román levelei Thallóczy Lajoshoz. In. Hodinka Antal emlékkönyv, Nyíregyháza, 1993. 147–150.

10.    Петров, Алексей (1860–1932), русский ученый. Один из наиболее многогранных и результативных исследователей истории русинов. Уже со студенческих лет заинтересовался “Угорской Русью”. С 1905‑го года начал публиковать в Петербурге серию работ под названием “Матеріалы для исторіи Угорской Руси” (MUR), два последних тома которой издал в Праге, после эммиграции в Чехословакию. Из материалов этих томов видно, что Годинка и позже оставался в контакте с Петровым, хотя стал к нему относиться более сдержанно. См. MUR IV: (1906) 35 стр. Годинка обратил внимание Петрова и на Гукливскую Летопись, они вместе изготовили копию с неё. См. также MUR V. (1908) 1 стр.; Древнейшія грамоты по исторіи карпаторусской церкви и іерархіи 1391–1498 г. Praha, 1930. XV стр.

11.    Григорович, Виктор Иванович (1815–1876) русский славист, в 1838–1865 гг. профессор казанского, а с 1865‑го и до конца жизни — одесского университета. Го­дин­ка в письме ссылается на продолжительные заграничные научные поездки Григоровича в 1844–1847 гг., когда тот побывал и в Венгрии.

12.    Ашбот, Оскар (1852–1920), языковед-славист.

13.    Мюльбахер, Энгельберт (1843–1903) экстраординарный профессор истории венского университета.

14.    Кочубинский, Александр Александрович (1845–1907). С 1871‑го до конца жизни преподавал в одесском университете, неоднократно бывал на территориях западных и южных славян (любезное сообщение Андраша Золтана).

15.    Петров и в самом деле провел несколько недель в Шарошпатаке, где с помощью Пала Куна совершенствовал свои познания в венгерском языке. См. Kálmán Kiss: Письма Алексея Петрова к Йожефу Буденцу – как документы истории венгерско-русских научных контактов ХІХ века. Studia Russica XX. Budapest, 2003. 194.

16.    Эндре Сабо (1849–1924), писатель, переводчик.

17.    Кальман Тали (1839–1909), историк.

18.    Годинка защитил докторскую диссертацию по теме “Начальный период истории сербов и его источники”, и в 1891‑м году она была опубликована. См. Kovács Tiborné: Hodinka Antal emlékkönyv. Nyíregyháza, 1993. 408.

19.    Речь идет об историке Лайоше Таллоци.

20.    Имре Салаи (1846–1917), музеолог.

21.    Арпад Кароли (1853–1940), историк.

22.    Речь идет о Шандоре Силади (1827–1899), председателе Венгерского Исто­ри­ческого Общества, редакторе журнала “Századok” (“Столетия”).

23.    Опираясь на труды Николая Костомарова, Годинка написал исследование о Бог­да­не Хмельницком, которое было опубликовано в журнала “Századok” (“Столе­тия”).См. Kovács Tiborné цит. работа, 408.